Фразы

Данная статья есть продолжение предыдущей.


164. Сравнение геополитики с шахматной доской гораздо удачнее, чем кажется на первый взгляд.  Неопытный взгляд видит множество фигур на разноцветных клетках в разных местах, одни надежно защищенные, другие трудно уловимые… И кажется, что пешки – это одни интересы, слоны – другие, а кони – третьи.
  А на самом деле как ходит фигура, как она называется, особого значения не имеет. Значение имеет только цвет, которых всего два.  И тот, кто видит многообразие на доске, просто не знает назначения  королей и правил игры.

165. Наказание нужно для раскаяния и исправления, а не для мести. Но если раскаяния нет, то нет смысла и в наказании. Оно сводится либо к мести, либо к фразе «нет человека – нет и проблемы».  То есть это не наказание преступника, а самоустранение общества от решения проблемы.
   Это лишний раз демонстрирует недейственность светского права и закона, бесполезность  суда и следствия для перевоспитания заблудших. Это функции исключительно Церкви.
   
166. Смерть всегда приходит вовремя.

167. Наши исполненные желания остаются на Земле в основном в виде банального мусора.

168. Наша цивилизация есть не цивилизация компьютеров, двигателей или генной инженерии, но цивилизация мусора. Ибо её главной целью есть удовлетворение потребностей людей – чистый фантом и иллюзия, конечный же результат – горы мусора и отходов.
    И с освоением космоса океаны мусора только станут галактиками. Таково подлинное лицо современных людей, с ним в космосе делать нечего.

169. Голод –  венец каждой настоящей революции. В том числе и научно-технической.

170. Вся наша жизнь состоит из двух слов: «терпи» и «люби». Даже самых удачливых и успешных среди нас.
    И именно эту великую истину жизни нам и проповедует Христос. Только его Заповеди более развернуты, чтобы мы не извратили смысл смирения и любви.

171. Классическая музыка – имитация церковного пения. Она так же торжественна и величественна, но абстрактна и посвящена Ничему. При полном церковном антураже: торжественная величественность, строгость, как в одежде, так и в мыслях.
    Но закон развития музыки таков, что каждая ступень её развития  - все больший отказ от величественности и строгости и все больше развлечения и соблазна.  Зачастую во вред самой музыке. Причем от абстракции сделан решительный шаг к конкретным «вечным» темам – неудовлетворенным желаниям и человеческим страстям.
    И закономерный итог эволюции музыки: от Моцарта и Чайковского к джазу, попу и рок-н-роллу, а затем - хард-року и рэпу. Венцом чего является современная бессмысленная и антимузыкальная «клубная» музыка, в чистом виде барабаны, бубны и вопли язычников.

172. Театр, аналогично музыке, - замена зрелища богослужения и Литургии на созерцание страстей человеческих. Причем если классический театр носил на себе печать изысканности и вкуса, иначе он просто не смог бы конкурировать с Церковью, то последующие варьете и шоу в чистом виде посвящены не чувствам, а инстинктам.
  Именно потому в русской земле не было своего театра и музыки, которая всегда приходила с Запада, вместе с новыми стилями и модами. У нас как-то сохранялась  память о том, что является истинным первоисточником западных «культурных» новшеств и недоверие к ним.

173. Образованность и изощренность Запада есть следствие его гордыни, попущение, показывающее всю его  тщету.
 Причем англосаксы и немцы в первую очередь могут хвалиться изобретением оружия: рыцарского снаряжения, пушек, танков, пулеметов, самолетов и ракет.  Но ирония судьбы привела к тому, что всегда на эти изобретения чудом находился достойный ответ. И претензии на мировое господство рассыпались.
  Не сомневаюсь, что найдется достойный ответ и на Интернет, и на климатическое оружие, нужно только Верить, чтобы было ради кого происходить чудесам.

174. Выбрасывать хлеб или кормить им животных нельзя не потому, что тем самым мы не чтим память о блокадном Ленинграде или многочисленных голодоморах. 
 Но лишь потому, что квасной хлеб, артос, – есть  живая плоть Христова, и даже если он не освящен, обращаться с ним следует бережно. Вот откуда всенародное почтение хлебу (хлеб – всему голова), а так же верная примета, что если хлебом бросаются, то быть голоду.

175. Максимальная абсолютная демократия допустима только при полной догматизации идеологии. Именно так устроена Православная Церковь с её Соборностью и Догматами. В которой абсолютно каждый верующий может оспорить решение верховного иерарха, если оно не соответствует Вере.
   В человеческом обществе, не способном жить полностью по догматам Церкви, такой исчерпывающей идеологии нет и быть не может. Именно поэтому демократия для такого несовершенного общества совершенно немыслима и единственная подходящая форма управления – единоначалие. Поскольку другого объединительного и скрепляющего инструмента для людей не существует. Любая социальная идеология (или философия) противоречива, преходяща и скоротечна.

О голоде.176. Чувство голода растет по мере потребления, как и «аппетит приходит во время еды».Его возможно удовлетворить только самоограничением. (Так же ссылка)
Вот многочисленные примеры:
  Истинноголодный рад куску хлеба и быстро и надолго насыщается. Тогда как столы явств дают чревоугоднику лишь самую преходящую радость, а в скором времени он требует ещё больше.  При этом чувство сытости ему неведомо – острое чувство голода и пресыщения сменяют друг друга, не принося настоящего удовлетворения, сытости и радости.
  Скромному человеку достаточно 1-2 смен одежды. Моднице и 200 пар обуви или платьев совершенно недостаточно, причем вожделение новых тряпок много выше, чем у человека, реально нуждающегося в одежде. Но и радость от удовлетворения этого вожделения невероятно скоротечна – чуть ли не мгновенно после покупки.
   Верному человеку достаточно своей половинки, для неверного каждая новая связь приносит только все большее вожделение и оказывается все более скоротечной. Пока в итоге всякий намек на любовь в таких связях не исчезнет, и не восторжествует чистая похоть. Не зря сказано, что человек любит только один раз.
  Пьяница или наркоман так же совершенно не способны удержаться на небольшой и относительно безвредной дозе, но требуют себе все большего, пока эти дозы не становятся смертельными.
  Богатые люди наиболее ощущают нехватку денег на свои траты. Именно потому среди злостных неплательщиков за коммунальные услуги первые именно богатеи – здесь нет никакой странности.
  Именно поэтому потакание удовлетворению потребностей или желаний первого рода – смертельная ловушка для общества. (См. п.74) Разумному государю никогда не следует обещать народу их удовлетворение.

177. Только потребностям и желаниям второго рода должен апеллировать разумный государь, только за их удовлетворение он получит благодарность и признание подданных. На них же и должна строиться политическая программа и идеология Православного государства.

178. Преклонение перед вещами рано или поздно переходит в самоотрицание, в стирание разницы между «кто» и «что»

179. Бесы суть создания Божии, но не слуги. Так же как и трупные черви. И служба их аналогичная, не зря живых эти черви не трогают. Как и очистительный адов огонь, который дан во спасение тем, кто ещё не умер, но не страшен и бесполезен тем, кто мертв.
    Это уж наш выбор – Жизнь или Смерть. А бесам – роль испытания нашей воли к Жизни. Истиной жизненной силы, а не бреда Фридриха Ницше.
    Но спастись в одиночку возможно лишь Богу. Ибо наша сила и есть наша слабость. Как только мы чувствуем успех, в том числе и в отречении от этого мира, как тут же следует самодовольство и падение. В одиночку это препятствие нам не под силу.  Потому и есть Церковь.

180. В русском языке есть слово «спастись». В английском  - слово survive. И значит оно - выжить любой ценой, даже путем преступления. Вот такие разные представления о спасении.

181. Наше православное почтение к старцам и старицам непосредственно идет из понимания того, что несмотря на их внешнюю немощь и дряхлость, близость смерти, именно они наиболее близки к Жизни.
   То есть именно они - носители истинной жизненной силы, а не молодежь или физические или моральные качки.

182. Модное современное представление о нашем мире как некоей компьютерной матрице абсолютно идентично несколько устаревшему представлению о блюдце, держащемуся на трех китах. Разница не в окружающем нас мире, а в «научных» представлениях о нем.
  Но самое удивительное, что нелепость подобных псевдонаучных построений,  впоследствии списывается на попов. 

183. Эта мысль спорная, должен предупредить сразу.
  Как известно на Страшном Суде Христос будет судить живых и мертвых.
  Но совершенно непонятно значение этого Суда для горнего мира. Если для живущих на Земле грешников, доведших себя до Апокалипсиса этот Суд понятен и логичен, он означает завершение одной эпохи и начало нового века, то для умерших все как-то бессмысленно.
  Те, кто уже удостоился Царствия Небесного вряд ли должны быть вдруг осуждены, следовательно, для них это вроде торжественного партсобрания. После которого они вернутся обратно в свой Рай.
  Для грешников зачитают приговор, и они вернутся в свой Ад. Только вместо «КПЗ» в уже полноценную «камеру».  Тем же, кто раскаялся и отмотал свой положенный срок в КПЗ  – билет на волю, т.е. в Рай.
  Причем это и сейчас происходит, не дожидаясь Страшного Суда: раскаявшиеся и не очень злостные грешники после очищения адским огнем примыкают к праведникам. Так каков смысл Страшного Суда для неземного мира?
  Смысл появляется только если существует Высшая мера. Ибо если есть Вечная Жизнь, то есть и смерть. Окончательная и бесповоротная. Как у слизняков, тараканов или комаров. И именно существование этой меры делает Страшный Суд  страшным.
   Поскольку абсолютно у всех до этого Суда есть шанс получить прощение, как и для всех есть вероятность получить Высшую меру наказания. Возможность избежать этой меры для себя и своих близких.
  Спорность мысли же заключается в том, что из неё следует, что Ад не есть главное наказание, а это не совсем согласуется с общепринятым представлением о «вечном огне». Но зато хорошо согласуется с тем, что Вечная жизнь должна иметь альтернативу в виде смерти, иначе в этом понятии нет смысла. Как нет смысла и в вечных мучениях. Хотя сам Ад может быть вечен.