О стоимости.

  К.Маркс выводил свое представление о стоимости (или ценности) из человеческого труда, «труд создает стоимость». По его мнению, все то, что не связано с человеческим трудом никакой стоимости не имеет.

  Классическая рыночная и современная неолиберальная экономические доктрины видят природу стоимости/ценности  в ограниченности природных и человеческих ресурсов, в их «редкости». Именно редкость обуславливает традиционное представление о ценности вещей и ресурсов, чем более они уникальны, тем, соответственно, более ценны и желанны.

 Пришло время сказать, что все эти, казалось бы, логичные и стройные построения совершенно неадекватны.

 Но прежде отметим следующее. Согласно С.Гезеллю [1] экономическая природа стоимости/ценности всех материальных и нематериальных вещей заключается в соблазне, нестерпимом желании со стороны большого количества людей в обладании этими вещами.  Что довольно близко к представлениям о «рыночной стоимости».

 Именно такую природу стоимости я неоднократно указывал в различных статьях. Но в последней статье «О халяве», была упомянута несколько иная трактовка стоимости: способность из ничего создать нечто, способность на свободной и «ничейной» дороге поставить шлагбаум и тем самым создать стоимость (ценность) беспрепятственного пропуска по ней.

 Более того, в этой же статье была выдвинута альтернативная природа стоимости: человеческая кровь: т.е. страдания, лишения, здоровье и сама человеческая жизнь как некий альтернативный эталон ценности.

 Как все это понимать? Ведь если рассматривать человеческие лишения и страдания как труд, а соблазн – как спрос, то мы приходим к обычной рыночной теории спроса и предложения. Страдания мы склонны минимизировать, соблазн, наоборот, создает созидательный стимул, следовательно, должны существовать  кривые спроса и предложения, которые пересекаются в некоторой точке, которая и представляет собой реально достижимый оптимум в определенное время и при  определенных условиях жизни, количестве и привычках населения, достижениях научно-технического прогресса, наличии доступных природных ресурсов.  Что же здесь не так?

  Ну и пусть в некоторых случаях  стоимость создается на пустом месте, как в примере со шлагбаумом на дороге в лице гаишника, таможенника или налогового инспектора, нелепой платой за бутилированную воду или за CO₂-выбросы в атмосферу, но эти исключения ведь не изменяют общее правило. Которое гласит, что именно человеческий труд является основой человеческих издержек, и что этот ресурс ограничен, и что соблазн в преобладающем количестве случаев носит созидательный и побудительный стимул, уравновешивающий первое ограничение. Причем именно эволюция соблазна во многом ответственна за научно-технический прогресс. Что же здесь не устраивает автора?

 Впрочем, внимательный читатель уже, наверно, заметил две явные трещинки: труд при современной растущей производительности труда является весьма условным и ненадежным ограничителем, да и соблазн все больше теряет свои рациональные черты в обмен на нездоровые и разрушительные признаки.

 Но все по порядку.

 Для начала разберемся с соблазном, насколько он способен создавать экономически благотворный платежеспособный спрос.

 Скажите, велика ли у Вас личная потребность в дикой мазне знаменитых импрессионистов-авангардистов? А много ли проку от грязных футболок или стоптанных бутс неких спортивных или музыкальных знаменитостей? (О нижнем белье, так и быть, умолчим.) Стоят ли своих баснословных денег изысканные деликатесы и спиртные напитки, особенно если ими невозможно ни толком наесться, ни толком выпить?

 Но лучше всего этот феномен можно продемонстрировать на примере забора Тома Сойера, из нетленного творения Марк Твена. Является ли покраска забора в принципе стоимостью или ценностью, как таковой? Очевидно, что нет. Наоборот, в терминах Карла Маркса это – человеческий труд, это издержки, при чем тут рыночная стоимость?

  Однако, одно легкое движение руки Тома Сойера, и то что несомненно имеет отрицательную рыночную стоимость превращается в предмет продажи. Причем чем более дорогие сокровища обменивали мальчики на право покрасить забор, тем выше и заманчивее в их глазах становилось это право.

  Таким образом, для создания рыночной стоимости не требуется не только человеческий труд, но и даже самая элементарная логика или здравый смысл, вполне достаточно появления произвольного дикого и нелепого неудовлетворенного желания, вожделения, или, что то же самое, соблазна. И тогда не только бесполезные и никчемные вещи, но  и прямые страдания и лишения обретают рыночную стоимость. Что то вроде платной уринотерпии. Куда уж там разным деривативам и опционам американского финансового казино!

 Подчеркнем: не существует никакой естественной, природной стоимости, ЛЮБАЯ стоимость создается искусственно, путем манипуляции человеческими желаниями. А если ещё точнее, то любая стоимость создается через шлагбаум.

 Именно таким образом то, что абсолютно никакой стоимости никогда не имело, вдруг ни с того, ни с сего её приобретает. Например, чистая вода, купание в речке, гуляние по лесу или проезд по дороге.

 Верно и наоборот: отсутствие шлагбаума убивает стоимость и порождает изобилие. Причем в роли такого всеобщего ограничителя-шлагбаума выступают деньги. (Отметим здесь, что на ранних этапах развития общества подобные шлагбаумы, возможно, в чем–то оправданны, они ускоряют процесс самоорганизации общества.)

 Если кого-то коробит такое простое определение, переформулируем это утверждение более академически: потребительская стоимость любых благ следует исключительно из их искусственного дефицита. [2]

  Если угодно, это правило можно назвать «правилом Тома Сойера».

  Отсюда логично сделать вывод о поведении кривой потребительского спроса. Как видим, она может быть совершенно произвольной, манипулируемой, все целиком зависит от умения маркетологов создать искусственный потребительский ажиотаж. При отсутствии таких стимулов спрос неизменно вырождается, так как приятели Тома Сойера неотвратимо начинают понимать, что покраска забора –  далеко не самое лучшее  и достаточно дорогое времяпровождение для выходного дня. Точно так же и потребительский рынок постоянно требует все больших стимулов.

 Иными словами, нормальная кривая потребительского спроса намного более крутая, нежели её принято рисовать. В идеально свободном,  не никем не манипулируемом состоянии она находится весьма далеко от состояния очевидного оптимума, так как разумный потребитель склонен максимально ограничивать все свои покупки и делать сбережения. Против чего и направлены «свободные деньги» Гезелля, а так же все современные методы монетарного и инфляционного стимулирования спроса. Иначе всеобщая кумулятивная минимизация затрат неизбежно приведет капиталистическую модель к состоянию полного вырождения.

  Получается, что с точки зрения платежеспособного спроса рыночная модель совершенно не способна к саморегулированию, более того, она непрерывно нуждается во все больших дозах манипулирования, чтобы не выродиться. Отметим, что это наблюдение принадлежит ещё К.Марксу, его теории о кризисах перепроизводства.

  Рассмотрим теперь кривую издержек. Согласно общепринятых представлений, она является неуклонно возрастающей кривой, по мере роста объемов производства растут и издержки.

  Однако и здесь все далеко не так просто.  Какова стоимость доставки бутилированной воды в какое-нибудь отдаленное село? Очень велика, в такие села воду обычно привозят в  цистернах.

  А что будет, если протянуть в такое село водопровод? Совершенно верно: стоимость литра воды снизится многократно. Именно таково простое и рациональное решение проблемы водоснабжения стран Ближнего Востока и Средней Азии: не строить каскады АЭС и осушать Каспийское море, превращая его в зловонную лужу, а протянуть водопроводы или каналы из северных рек России. Т.е. пресловутая тема дефицита питьевой воды в мире целиком надуманна, но зато она очень хорошо создает стоимость. А дешевые и практичные водопроводы эту стоимость убивают.

 Возьмем теперь золото. Насколько сложно увеличить в несколько раз его добычу или производство? Вне всяких сомнений, если бы этот металл имел бы хоть какую-нибудь практическую ценность, его производство увеличилось бы во много раз. Например, получение его за счет радиоактивного распада. Но весь фокус в том, что пользы от этого металла не много, запасов, предостаточно, поэтому дополнительное предложение золота скорее обесценит имеющиеся запасы вместо того, чтобы принести какую-либо прибавочную стоимость.

 Т.е. многократное увеличение спроса на такой «редкий» металл, как золото с достаточно большой вероятностью могло бы привести к нахождению более дешевых способов получения этого металла, тогда как отсутствие особой потребности в нем сохраняет явно завышенную цену на золото.

 На этих примерах отчетливо видно давно известное, но напрочь игнорируемое экономистами-теоретиками правило: увеличение объемов производства приводит к снижению издержек за счет эффекта масштаба и появления новых возможностей повышения производительности.

  Таким образом, кривая производственных издержек носит не возрастающий, а убывающий характер, и только уже в совершенно не актуальных для практических экономических решений областях  издержки теоретически могут начинать возрастать.

 Очевидно, что ни о каком оптимуме и равновесии при таком подходе и речи быть не может.  Спрос нуждается постоянном маркетинговом, рекламном, монетарном и чисто техническом стимулировании, иначе он тупо уходит в ноль и экономика самовырождается, впадает в самоусиливающийся за счет кумулятивного эффекта цикл депрессии.  

 (Под техническим стимулированием подразумевается намеренное снижение качества продукции, которое заставляет потребителя делать покупки против своей воли, даже если он сумел психологически противостоять рекламным и дизайнерским трюкам производителей)

 Предложение же оказывается в состоянии не только полностью удовлетворить весь мыслимый спрос потребителей, но и перманентно сталкивается с нерешенной проблемой простаивающих и избыточных мощностей, безработицы и неприкаянных трудовых ресурсов.

 Какая из моделей более адекватно описывает реальную экономическую ситуацию, судить читателям.

  Мне же хотелось бы подчеркнуть тот вывод, что рыночная экономика и товарно-денежное обращение представляют собой крайне несбалансированную, систематически подверженную вырождению систему, постоянно нуждающуюся в искусственном стимулировании и манипулировании.

 А так же то, что наше традиционное представление о стоимости следует из правила Тома Сойера: только запретный плод имеет стоимость, любое изобилие отрицает это надуманное и искусственное понятие. Что прямо противоречит марксистским или либеральным  представлениям об объективном существовании некоей стоимости.

  Стоимость – не более чем фетиш, мираж, фантом, воображение воспаленного мозга, когда галлюцинации кажутся материальными. Отказ от этого представления, от необходимости постоянной бессмысленной экономической оптимизации затрат и соблазна открывает перед человеческим обществом захватывающую перспективу подлинной свободы и независимости.

  Каковы же ценности в этом мире? Очевидно, что они никак не связаны с инфантильными представлениями обладания, избранности или эксклюзивности, права игнорирования неких запретов или даже права их произвольного установления.

 Такой безотносительной ценностью являются сама наша жизнь, наша неограниченная возможность действий и творчества, полноценная реализация которой и является наивысшей ценностью.

  Само существование иных ценностей, вне понятийного аппарата экономической стоимости, предполагает собой гипотетическое существование мира полного изобилия, в котором шлагбаум ограничений товарно-денежного обращения станет бессмысленным.

[1] Сильвио Гезелль «Естественный экономический порядок» Ссылка.

[2] Отсюда так же становится понятным вся нелепость оценки благополучия страны по монетарному, а не физическому ВВП, так как большие цифры здесь нередко есть прямое следствие товарного дефицита, а не изобилия.