Язык Робинзона Крузо.

   История Даниэля Дефо о Робинзоне Крузо в высшей степени поучительна, так как основывается на реальных событиях. В то время великих открытий и морских путешествий моряки часто попадали в различные передряги, поэтому у книжного героя есть немало реальных прототипов.

    Неоднократно путешественники находили на островах заросших, оборванных, одичавших и почти утративших человеческий облик людей, жертв кораблекрушений или нападений пиратов. Причем нахождение в полном одиночестве крайне негативно сказывалось на речевых навыках, в результате естественного процесса одичания возникали серьезные проблемы коммуникаций с такими людьми.

   Поэтому, чтобы избегнуть упреков в недостоверности, Даниэлю Дефо пришлось прибегнуть к целому ряду «счастливых случайностей», благодаря которым Робинзон Крузо получил оружие, письменные принадлежности, огонь, семена и разные инструменты. Чтобы не сойти с ума, потеряв счет времени, Робинзон выработал правило делать зарубки на облюбованном дереве, а так же распорядок труда и отдыха. Чтобы не забыть свой родной английский язык, Робинзон научил ему попугая, но Даниэлю Дефо даже этого показалось мало. Он подарил Робинзону самого настоящего человеческого компаньона, хотя его герой так никогда и не смог относиться к своему Пятнице, как к полноценному человеку.

   И все равно, вынужденные десятилетия одиночества существенно сказались на способности Робинзона Крузо к общению, его язык существенно опримитивился. Подобное можно сказать и о манере общения Бена Ганна, другого книжного коллеги Робинзона по несчастью.

   Все сказанное как бы прямо говорит, что существует центр цивилизации, культуры и знаний, и чем дальше от этого центра, тем беспомощнее человек, его неизбежно ждет опримитивление и деградация. Переход на уникальный язык Робинзона Крузо, который понятен только ему одному.

  Насколько все это справедливо? И да, и нет.

   Рассмотрим другие примеры. История наших отшельников, наподобие поселений раскольников или «таежный тупик» семейства Лыковых так же свидетельствуют о медленном, но неуклонном угасании. Пусть не таком выраженом и скором, как в случае английских моряков и пиратов, но тенденция налицо. Она так же заметна в «забитых», глухих селах, где люди явно доживают свой век, особо уже не заботясь ни о презентабельной внешности, ни о красоте и чистоте жилища, ни даже о вкусности приготовляемой пищи.

   Где же прячется этот удивительный огонь цивилизации, близость к которому сохраняет наше человеческое подобие, поддерживает стремление к красоте, чистоте и знаниям?

  Музеи, театры, университеты, научные центры, заводы или развлекательные центры? Достаточно ли просто большого количества хорошо одетых людей, чтобы огонь цивилизации давал ровное и сильное пламя?

  Ответ на этот вопрос очень прост. Если дело лишь в количестве, то центром культуры должны стать стадионы, гигантские сооружения, подобно римскому Колизею, предназначенные для развлечений, массовых культурных мероприятий.

   Именно к этому выводу ведет варварская ущербная логика, делящая мир на противостояние благодатного, процветающего Центра и убогой и презираемой провинции. Логика, вновь ставшей актуальной за прошедшие тысячелетия от Древнего Рима и Вавилона до современных Лондона и Москвы.

   И нужно быть слепым, чтобы не видеть, что благодатные центры цивилизации скорее являются её главными гнойниками.

   Но где же прячется благодатный источник человеческой цивилизации? Или может его вовсе не существует, это миф, фантом, иллюзия?

   Может быть это научные учреждения? Академии, институты, университеты, колледжи...   Но достаточно пройтись по этим помещениям, пообщаться со спесивой интеллигентствующей публикой, послушать невразумительную наукообразную речь непонятно зачем и о чем, и тут же вспомнится язык Робинзона Крузо. И мало кому захочется играть роль Пятницы при каком-нибудь самовлюбленном Робинзоне от науки, отстроившем свой персональный необитаемый остров в человеческом знании.

   Но если не ученые и не творческая интеллигенция, то кто же тогда?

   Истории известны немногочисленные обратные примеры. Когда люди, проведшие по 20-30 лет в добровольном одиночестве, не только не дичали, не утрачивали облик человеческий, умение связно разговаривать, но наоборот, обретали особую мудрость, знание, прозорливость. Эти люди не только не испытывали проблем коммуникаций с другими людьми после продолжительного одиночества, но наоборот обретали дар проповедничества.

   Да-да, жития святых изобилуют именно такими подробностями. И именно такие святые и оказывались центрами цивилизации. Сначала на месте их убогих поселений возникали храмы, а после возле храмов вырастали города. Но храмы пустеют, а города превращаются в гнойные язвы на теле земли, чтобы снова обезлюдеть...

    Такова основа нашей цивилизации, то, без чего все мы быстро переходим на язык Робинзона Крузо. Причем, судя по всему, современное многоязычие - это лишь переходный этап на пути от нашего богатого и совершенного праязыка к обычному свиному хрюканью. На которое уже очень похожи многие монологи и дискуссии на ТВ и радио...

   Несмотря на всю респектабельность центра, перед нами налицо заметное одичание нашей цивилизации. И поучительная история Даниэля Дефо свидетельствует, что для того, чтобы полностью оскотиниться, любому современному интеллектуалу с запасом хватит пары десятков лет. Причем социальные эксперименты на круизном американском лайнере Carnival Triumph или героев фильма «Поменяться местами» показывают, что налет цивилизованности на современном человеке гораздо тоньше, нежели у современников Даниэля Дефо.

  Р.S. Напомню, что все достижения цивилизации целиком обязаны церкви: традиция олимпийского огня слизана с таинства схождения Благодатного огня. Театр со сценой, партером, хорами и занавесом слизан с церкви, причем даже древнегреческие театральные представления, проходившие в помещениях подобных цирку, первоначально имели сакральное и богоугодное значение. Эстрада, опера, романс и классическая музыка коренятся в молитвенном песнопении, от которого сначала изъяли молитву, а потом вернули текст с уже опошленным смыслом. Любовь к книгам и знаниям, к истории и естествознанию распространилась по миру одновременно с христианством, также как и умирает одновременно с ним. Живопись возникла после распространения иконописи или росписи храмов и закончилась «Черным квадратом».

   Разве что изобретение нового оружия и цифр обошлось без христианства.

P.P.S. В одиночной камере люди обычно сходят с ума, почему такой вид заключения и считается самым страшным. Но святые затворники и молчальники (той же Киевской Лавры) легко переносили гораздо более суровые условия и не только сохраняли ясность ума, но наоборот обретали мудрость и знание, точно после курсов повышения квалификации. Там то и черпает себя огонь цивилизации.