О коронавирусе.

     Буду краток.

     Все мы сейчас готовимся посмотреть в лицо смерти. Это тест на то, что мы действительно представляем из себя в этом мире.

     Мы готовы закрыть церковь и прекратить богослужения, но закрыть продуктовые магазины, чтобы предотвратить распространение вируса, мы не готовы.

     Не говоря уже о своевременном перекрытии границ, что было единственной действенной мерой профилактики эпидемии. Или о эпидемии туберкулеза, которой как будто нет, но лишь благодаря отсутствию статистики и рекламы. Или о том, что мы по собственной воле живем меньше половины отведенного нам срока. Исаак умер в 175, а в 127 женился в последний раз и родил еще полдесятка детишек. То же самое Моисей, Иаков, Иосиф и огромное множество примеров. Мы же умираем в жалкие 60, когда раньше не всякий успевал жениться. И после этого боимся короновируса?

     Люди, не верующие в Бога обречены бояться собственной тени. И жить, как хомячки. Мало и скучно.

    И в этом контексте смерти считаю уместным пару слов о Боге.

    Бог – есть. А вот если ли читающие эти строки – ещё большой вопрос. «Вот пуля пролетела и – ага…» Бог един и неизменен, он восседал над водами потопа, видел Вавилон и Иерусалим, возвышения и падения царств и империй, он и сегодня отвечает каждому, кто взывает к нему.
   Его знали Моисей и Авраам, Давид и апостолы Христа, греки и русичи. И он был всегда одинаков, как тот же Пушкин или Чехов, дух которого всегда легко отличим от любого текста самого искусного подражателя. Бог - личность, и очень характерная, запоминающаяся. 
   И неизменная во всей человеческой истории. Это - факты.

   А вот что будет с нами через год-два… Вспомнит ли кто о нас? Были ли мы вообще?

   Так что скорее это меня самого нет, хотя Вы меня и читаете. Жил ли я? Спал? Приснилось ли мне мое детство и люди, которых я знал? Кто подтвердит несомненно?

   Мы, не рабы, а сыны Божьи. Но если Бог собственного единородного сына отдал на поругание и растерзание, то что нам, приемным? Таков путь сынов, а не рабов Божьих.

    Все, кто этого пути бегает, сыном быть недостоин.
    Наш ли крест тяжел?