О свободе воли.

   Много удивляюсь я одному странному в нас действию: почему мы, имея помощниками на добродетель и всесильного Бога, и Ангелов, и святых человеков, а на грех одного беса лукавого, удобнее и скорее преклоняется к страстям и порокам, нежели к добродетели? Говорить о сем подробно я не могу и не хочу.

  Преподобный авва Иоанн, игумен Синайской горы. Лествица.

 Наверное, каждый из нас хотя бы один раз в жизни задавался подобными вопросами:

·        Почему вся наша жизнь исполнена трудов и страданий и так мало похожа на приятное и необременительное путешествие? Причем, если даже некоторый период времени кажется нам беззаботным и упоительным, как правило, он заканчивается роковой расплатой. И, наоборот, десятилетия трудов и терпения нередко компенсируются в итоге весьма скромным по сравнению с затратами и уже не особо желанным вознаграждением. Которое оказывается куда ближе к разочарованию, нежели свершению заветной мечты.

Хотя, если наш мир действительно создан Богом, да еще и так сильно любящим нас, то не мог ли этот мир быть бы несколько более комфортным для нас? Почему так много вокруг несчастных, неудовлетворенных людей? Может и греха было бы в мире меньше, если бы в нем было меньше нужды и боли?

·        Если Бог всеведущ и легко проницает саму суть нашу, то к чему все эти испытания? Почему нужно обязательно смешивать зерна и плевелы?

·        Почему кающиеся разбойники и блудницы более оправданы, чем незадачливые праведники, вообразившие, что их труды наконец-то дали хоть какое-то преимущество перед грешниками? В чем тогда смысл служения Богу и воздержания от греха?

·        Почему абсолютно все мы грешны и склонны к греху, а всякая добродетель достигается только трудом и скорбью? Где же наша свобода выбора, если этот выбор по умолчанию предопределен?

·        Почему все наши здоровые и вполне естественные желания (есть, спать, размножаться, развлекаться, веселиться, соперничать друг с другом) оказываются как бы недостойными? Почему добродетелью признается отказ от всех этих радостей жизни, хотя воздавая им должное в свое время, мы тоже славим Создателя?

·        Зачем вообще позволено существование Ада и бесов, если Господь действительно всемогущ и всеблаг?

·        Не слишком ли затянулось ли наказание за грехопадение Адама и Евы и каков прок от искупительной жертвы Иисуса Христа, если нам по-прежнему хочется грешить, но нельзя?

·        Если наш труд и тщание – лишь суета и ничто, то почему мы не свободны от них?

·        Если воспринимать жизнь, как компьютерную игру, как некий квест, не слишком ли запутанны правила и не слишком ли многое зависит от времени и места действия?

·        Если все пройдет, то каков прок от всякой добродетели и целомудрия?

    И, наконец, обобщим всё это недоумение в один глобальный и всеобъемлющий вопрос: много ли стоит наша свобода воли, если наши желания и возможности  от нас изначально не зависят? Если они определяются либо слепым жребием для атеиста, либо неким высшим замыслом, в котором наша роль достаточно банальна: либо искренне влюбиться в Бога, либо принять смертные муки и вечное наказание.

   Чтобы ответить на эти крамольные вопросы, порассуждаем о логике создания живой сущности, искусственного интеллекта. Здесь человек выступает точно таким же полноценным  Творцом Вселенной, как и Бог для человека. Что чувствуют цифровые компьютерные персонажи в своем мире, и каким образом можно отличить подлинно живых из них от обычных симуляций?

   Сразу отметим, что тест IQ здесь бесполезен, даже скорее вреден. Современные методы опознавания человеческого и машинного разума основываются как раз на избыточной легкости ответов машины на сложные узкоспециализированные вопросы и полном неумении отвечать на  вопросы «детские», открытые, связанные скорее с чувствами, эмоциями, нежели с передачей информации. Т.е. передача чувств и эмоций является наиболее сложным, информационноемким и пока абсолютно не освоенным полем деятельности в сфере информационных технологий.

   Но допустим и эта планка взята. Каким же может быть единственно верный и безошибочный тест на «подлинность», «самостоятельность» и аутентичность обитателя такого мира? В чем заключается подтверждение, что его поведение вызвано не случайной игрой распределения значений из теории вероятности, но именно живой и самостоятельной волей? Свободной волей? Что перед нами реальный живой собеседник, а не программа с идеально заложенными алгоритмами поведения и стандартными вылизанными ответами на все случаи жизни, с заданным заранее правдоподобным процентом ошибок и даже безумств?

  Ответ один: необходимо задать такие жесткие изначальные  условия, заложить такие мощные желания и базовые инстинкты в этот персонаж, чтобы последовательная иррациональность поступков и неадекватная исходным кодам игры модель поведения стали бы неопровержимым свидетельством наличия в персонаже свободы воли, т.е. личности, огня жизни. Причем неадекватность не в форме безумия, а в форме непостижимой мудрости, предвидения, ощущения персонажа себя вне игры, не от мира сего.

   И наоборот, логика и практичность – первейшие признаки мертвецов, живых симулянтов, неспособных подняться над заложенной в них тупой и примитивной программой животных ценностей. И при этом неважен статус человека: богат он или беден, грешен или праведен, робок или смел. Важно именно его умение неправильно  реагировать на то, что современные управители-менеджеры называют «мотивацией», отношение к ней как чему-то совершенно избыточному и нелепому.

  Стоит ли говорить, что как только современные технологии управления человеком достигнут логического предела, когда эта заданные менеджером «мотивация» станет абсолютно определяющей, наступит и конец Свободы Воли, и самого человека.

  Отметим также, что  иного понятия слова «труд», кроме как борьбы с заложенной в нас от рождения программой бытия, вовсе не существует. Как и смысла жизни. Всё остальное – лишь игра, видимость, иллюзия.

  Богу не нужны фантомы, ему нужны личности.